Белковать начинали с Покрова

Еще задолго  до освоения территории нашего края, его посещали русские зверовщи­ки с северного Алтая и его предгорий. В жизни перво­поселенцев охота была основ­ным источником существова­ния.  Ценные меха и шкуры горных козлов, маралов дол­гое время шли на «бартер» с заезжими купцами и населе­нием алтайских предгорий.

Каждый охотник, как пра­вило, имел ружье. Первона­чально они были  шомпольные: кремневые или капсюль­ные. Довольно тяжелые, они снабжались двумя деревян­ными ножками, на которые ружье опиралось при стрель­бе. (Подобное ружье 1852 года выпуска можно увидеть в областном   этнографическом музее). Позднее получи­ли распространение дробовики на мелкого зверя и берданки на крупного.

Снаряжаясь на промысел, охотник, кроме обычной одеж­ды, одевал холщовые или ко­жаные «чембары» — широ­кие штаны, в которые заправлялась верхняя одежда. Че­рез плечо на узкий ремень вешался охотничий набор. В него обязательно входила по­роховница — «натруска», из­готовленная из коровьего ро­га, кожаный  мешочек для дроби и пуль — «мошонка» и другие мелкие  предметы для стрельбы. На поясе но­сили кожаную сумочку для «серников» (спичек), кремня с огнивом и трутом, дратвы, шила и прочей мелочи, а также нож в кожаных или дере­вянных обтянутых кожей нож­нах.

Весной, когда при ярком солнце особенно блестят сне­га, охотники одевали на гла­за специальную сеточку из черного  конского  волоса. Промышляли в одиночку или  артелями. Первые  партии обычно уходили, как только начинала «поспевать» белка в   сентябре. С осени по неглубокому снегу   за­езжали на конях, везя весь «запас», т. е. продукты и все необходимое в кожаных сумах и тороках. По глубокому сне­гу шли на лыжах, а «запас» тащили  за собой в козьей или маральей шкуре. Таким же образом возвращались с добычей.

Охотники строили «зимов­ки» — рубленые избушки с небольшим окном и низенькой  дверью. Отапливалась «зимовка»  печью-каменкой, сложенной из крупных кам­ней или небольшой глинобит­ной печью без трубы. Дым выходил прямо в дверь. Та­кая печь жарче нагревала из­бушку и быстрее сушила сы­рую одежду. Внутри, вдоль стен, устраивались лавки, а под потолком  «вешала» — жерди для сушки одежды.

Ставили избушки недалеко от воды, а иногда даже одним» углом над  горным ру­чьем, чтобы можно было наб­рать воды, не выходя нару­жу. Когда в ненастье, прихо­дилось сидеть и ждать пого­ды, то занимались починкой своего снаряжения. А охотни­ки деревни  Быково (ныне Зыряновского района), напри­мер, брали с собой  на про­мысел   слепого сказочника. Отдельно от избушки строи­ли на деревьях  амбар для съестных припасов. Звери не могли попасть туда, промыс­ловики  же забирались по приставной лестнице.

В одной  «зимовке» жило четыре-пять человек и иног­да и больше.   От избушки охотники уходили на десятки километров, расставляя caмoловы: кулемки, плашки, кап­каны. Территория, на кото­рой были расставлены само­ловы одного   охотника или одной артели,   называлась «ухожень». Чтобы не заблу­диться, промысловики на де­ревьях  делали зарубки — «теси».

Основой местной промыс­ловой охоты в разные годы было белкование или соболевание, то есть добыча бел­ки или соболя.  Охотились также на сурков,  хорьков, «колунков»,  белых песцов, медведей, «горносталей», ли­сиц, волков, барсуков, «зай­цев», выдр, лосей и других. Белкование начиналось с Пок­рова, когда  белка успевала «выкунеть», до этого она еще была не «дошлая».   Охоти­лись  на белку с ружьем и собакой,   причем хороший белковщик набивал за сезон до ста штук. Соболей лови­ли в основном капканами.

На Бухтарме рассказывали, что один охотник  однажды ухитрился вьюками на лоша­дях завести на промысловый участок несколько колодных ульев с пчелами, зная собо­линую привычку лакомиться медом, и имел промысловый успех.   Один из старинных способов добычи  соболя — ловля обметом.  Каменную россыпь,   где прятался со­боль, обметывали сетью два метра шириной и 120—300 метров длиной. Соболя выпу­гивали или выкуривали ды­мом и он запутывался в сети.

Медведя зимой добывали на берлогах. Вот один из спосо­бов. Срубали  несколько не очень толстых лесин с сучьями, так называемые «острови»,  и совали их одну за другой  медведю в берлогу. Он их  утаскивал к себе, и «островьем» забивалась вся берлога. Тогда медведя или стреляли сквозь ветви, или закуривали дымом, разводя огонь перед входом.

На волков и лисиц охотились осенью по мелкому снегу, гоняя их с собаками. Среди ли­сиц нередко попадались особо ценные — черно-бурые, серебряные, сиводушки. По мелким   снегам с собаками гоняли также рысей и росо­мах, приканчивая их ножом или стреляя  из ружья. В зимнее время охотились и на копытных - маралов, лосей, горных козлов (по местному, яманов или теков). Способы охоты были различные. Один из них — «гоньбой». При­менялся чаще всего в феврале-марте по насту («черыму»).  Собаки гнали до из­неможения зверя,  провали­вающегося в снегу и режу­щего себе ноги о наст, охот­ник катился сверху на лы­жах и втыкал в шею зверя нож, крепленный на палке. Мясо копытных употребля­лось в пищу, а шкуры выде­лывались для бытовых нужд, одежды. Шкуры козлов и маралов шли на изготовле­ние шуб.   Богатая доха из таких   шкур   называлась «яга».

Алтайские охотники, как и все население нашего края, в прошлом  были очень на­божными, а также верили в приметы.  Уходя на охоту, например, они старались ни­кому не попасться на глаза, чтобы не спугнуть удачу. Охота считалась вообще испорченной,   если на пути в лес встречалась   женщина. Собираясь на промысел, охот­ники читали  молитвы. Во время охоты без молитвы не приступали ни к какому делу. Кроме того, бытовали всевоз­можные обереги, заговоры. Такие, как «Чтоб прийти с богатой   добычей из леса», «Заговор при установке кап­канов», «Если ружье «испор­тили», как его «поправить» и другие. Русские крестьяне, осваивая и обживая суровую алтайскую тайгу, став зем­лепашцами, скотоводами, не порывали связи с лесом и в душе всегда оставались охотниками.

Александр ЯКОВЛЕВ, «Рудный Алтай»,  октябрь 1995 г.