В статье раскрывается характер взаимоотношений местных органов власти с художественной интеллигенцией Восточного Казахстана после Гражданской войны. Анализ комплекса мер большевиков в отношении к деятелям искусства показал, что в период 1920-1924 гг. советской руководство сумело снять остроту первых лет восстановительного периода и привлечь на свою сторону десятки местных интеллигентов, в том числе представителей национальной партии Алаш. Помимо знаковых фигур, творцов «первой величины» сторонниками новой власти становились рядовые интеллигенты губернии.

Ключевые слова: Художественная интеллигенция, Семипалатинская губерния, Алаш-Орда, Ш. Кудайбердиев, Г.Д. Гребенщиков, А.М. Волков, П.П. Бажов, мобилизация интеллигенции.

The article reveals the nature of the relationship of local authorities with the artistic intelligentsia of East Kazakhstan after the Civil War. An analysis of the complex of measures taken by the Bolsheviks in relation to artists showed that in the period 1920-1924, the Soviet leadership managed to remove the acuteness of the first years of the recovery period and to win over to its side dozens of local intellectuals, including representatives of the Alash national party. In addition to the iconic figures, the creators of the "first magnitude" the ordinary intelligentsia of the province became the supporters of the new government.

Key words: Artistic intelligentsia, Semipalatinsk province, Alash-Orda, Sh. Kudaiberdiev, GD. Grebenshikov, A.M. Volkov, P.P. Bazhov, mobilization of the intelligentsia.

 

Даже после трагических событий революции и Гражданской войны в России власти видели в интеллигенции «особый жизнеспособный слой, претендующий если не на политическое, то, по крайней мере, на нравственное лидерство внутри общества» [1, с. 41]. Однако, руководствуясь основными задачами партии в деле укрепления советской государственности в республике и, признавая важность участия в этом процессе интеллигенции, местные власти вынуждены были учитывать специфику своего региона, грамотно лавировать в меняющейся политической конъюнктуре, и брать во взаимоотношениях с творческой интеллигенцией на вооружение различные сочетания «мягких» и «жестких» мер. На территории бывшей национальной окраины, в Казахстане остроту взаимоотношениям власти и интеллигенции, безусловно, добавлял национальный фактор, в силу того, что «лишь малая часть казахской национальной интеллигенции выступила в поддержку социалистической революции и сражалась за Советскую власть. Значительно большее число се примкнуло к алашордынцам, основная же масса колебалась и чаще - в сторону буржуазного национализма» [2, с. 221].

С 1 декабря 1919 г. власть в Семипалатинске переходит к партии большевиков и одновременно свои полномочия восстанавливают Военные революционные комитеты (ревкомы) края. К этому времени губерния являла собой крайне сложный в социально-политическом отношении регион, поскольку в годы Гражданской войны здесь пересеклись интересы различных политических сил – большевиков, колчаковцев, казаков атамана Анненкова и представителей национальной партии Алаш–Орда[1], Восточная ставка которой размещалась в Семипалатинске. Ситуация для Алаш-Орды изменилась к августу 1919 г., когда А. Байтурсынов в журнале «Жизнь национальностей» написал: «…появление Колчака с тенденцией монархической власти заставило нас подумать о той и другой власти, и мы как убежденные в том, что заветная мечта казахского народа может получить свое осуществление, предпочли перейти на сторону советской власти, хотя последнюю мы по действиям местных большевиков представляли себе не в очень привлекательном виде… То, что делают на окраинах поддельные большевики, противно и духу, и целям, преследуемым большевиками в центре» [3, с. 385].

После этого была принята резолюция от 21 декабря 1919 г. на областном совете Алаш-Орды: «О поддержке Советской власти» [4, с. 292,293]. Принятый документ показал, что к этому периоду у партии уже не было ни материальных, ни финансовых, ни военных ресурсов. К январю 1920 г. Алаш-Орда «растворилась и ушла в степь», приняв форму политической культпросветительской организации, а подведомственные ей организации приказом Кирревкома от 9 марта 1920 г. ликвидировались [5, с. 329].

Фактически сразу после стабилизации политического положения встал вопрос о судьбах бывших алашординцев. После ареста Алихана Букейханова и других алашординцев, проведенного сотрудниками Особого отдела 5 армии, Кирревком в лице председателя С.С. Пестковского, членов А. Джангильдина и А. Айтиева обратился в Реввоенсовет 5 армии, также в Сибревком с требованием иного подхода к казахским деятелям, чем к русским белогвардейцам: «Кирревкомом совместно с командованием Туркфронта был издан в конце ноября приказ, по которому все находящиеся в белогвардейском стане киргизские общественные деятели амнистируются, если перейдут на сторону Советской власти не позже 20 декабря и если их преступления имели чисто политический характер. Мы не знаем, был ли издан подобный приказ РВС 5-йы и Сибревкомом. Если такого приказа не было, Кирревком просит применить ко всем киргизам приказ Кирревкома и Туркфронта» [6, с. 235-236]. Декретом Совнаркома ко второй годовщине Октябрьской революции объявлялась амнистия сложившим оружие противникам Советской власти [5, с. 116].

После трехмесячной проработки властями (Семипалатинским губревкомом и губчека) вопроса о прекращении преследования в губернии бывших белогвардейцев 29 мая 1920 г. было вынесено постановление Семипалатинского губревкома:

 «1. Отныне прекратить преследование в Семипалатинской губернии и временно находящейся в ведении Семипалатинского Губревкома части Семиреченской губернии киргизского населения и его деятелей, прямо или косвенно принимавших до установления власти на местах участие в борьбе против нее.

2. Настоящее постановление сообщить для руководства и исполнения всем Уревкомам и всем Губчека, с тем, чтобы Чека, в свою очередь, сообщила своим подведомственным учреждениям и лицам.

3. Поручить инородческому подотделу широко оповестить об этом постановлении все население вышеупомянутой территории» [7, с. 117].

Хотя проведенная амнистия, как следует из секретного доклада сотрудников ГПУ в Кироблком РКП (б): «…на Букейханова никакого впечатления не произвела, между тем, как значительно большая часть алашординцев, не исключая и Байтурсынова, вступив в РКП» [8, с. 404], стали работать на советских постах.

Логично предположить, что итогом амнистии стало некоторое снижение градуса напряженности в среде казахской интеллигенции и обеспечение поворота большого числа бывших алашординцев на сторону большевиков. Однако, проведенная большевиками в 1920 г. амнистия бывших алашординцев, не исчерпывает всего комплекса властных взаимоотношений периода.

В качестве примера приведем акцию расправы над дореволюционным истеблишментом Усть-Каменогорска, осуществленной мятежным крестьянским корпусом. В декабре-январе 1920 г. неподалеку от Усть-Каменогорска в Шмелевом Логу, где стоял 4-й крестьянский корпус партизанской армии, руководимый бывшим поручиком Козырем. Именно Козырю приписывают проведение карательной акции. Среди 50 жертв Козыря [9, с. 73], (все они были зарублены шашками) были священнослужитель, усть-каменогорский Протоирей А. Дагаев, генерал-майор П.Н. Веденин с офицерами, бывший владелец маслозавода при Временном правительстве городской глава Сидоров, хозяин усть-каменогорской типографии П. Горлов [10].

Однако немногим ранее карательной акции, 4-й крестьянский корпус партизанской армии под руководством Козыря поднял восстание против большевиков под лозунгом: «Все права крестьянам, долой коммунию!» [11, с. 73]. Крестьянские полки, созданные на Рудном и Южном Алтае, приказом Реввоенсовета, вливались в 5 Армию РККА и должны были пройти переформирование. 1 и 6 дивизия подчинились приказу и переформировались в полки, стоявшие в Барнауле и Новониколаевске, но поручик Козырь отказался подчиняться приказу. Для того чтобы подавить мятеж в район Усть-Каменогорска были переброшены дивизии регулярных войск, в состав входили 3 полка -529, 530, 531. Козырь – бежал [11, с. 73]. Таким образом, акции в Шмелевом Логу зимой 1919-1920 г. хотя и приписывались местными жителями большевикам, но свершились мятежниками крестьянского корпуса. Однако для обывателя сам факт карательной акции, число жертв, а также причастность исполнителей (хотя бы и в прошлом) к Красной Армии, заставили с внутренним напряжением относиться к новой власти.

Близким другом А. Дагаева был и молодой педагог, только начинавший тогда свою литературную карьеру А. М. Волков. Чем объясняется факт того, что вернувшиеся к власти в 1919 г. большевики, не применили к стороннику Временного правительства А.М. Волкову карательных мер? В.И. Деев, исследовавший усть-каменогорский период жизни А.М. Волкова, видит причину в личной симпатии представителя власти к А.Волкову, т.к. занимавший при Я. Ушанове, пост начальника городской милиции А. Машуков был его учеником [9, с. 71].

Сразу после окончания Гражданской войны основными механизмами регулирования отношений власти с интеллигенцией стали бюрократические и политические инструменты. Прежде всего, развернулся процесс выявления и учёта всех интеллектуальных сил губернии. Процедуру контроля должны были пройти самые широкие круги творческой интеллигенции, вне зависимости от возраста и национальности – литераторы, художники, архитекторы, артисты и т.д. Организующими и контролирующими органами выступали Военревком Киркрая и отдел народного образования. В Постановлении Семипалатинского областного ревкома от 22 декабря 1919 г. значилось: «Все учащиеся, воспитатели, деятели народного образования, артисты, художники, музыканты и певцы, как занимающие определенные должности, так и не занимающие таковых, обязаны зарегистрироваться в отделе народного образования при облревкоме…» [12, с. 32-33].

Следующим этапом деятельности большевиков в сфере культурной политики стала мобилизация интеллигентных сил края, объявленная председателем Военревкома Киркая С.С. Пестковским с 27 января 1920 г. Мобилизация трудовых ресурсов являлась одним из важнейших инструментов военного коммунизма [13, с. 648], вводилась в целях укрепления Советской власти и для внедрения ее преимуществ в сознание масс. Все мобилизуемые распределялись по центральным и местным учреждениям. Принудительный характер кампании не отрицался, за сокрытие или неточное указание «регистрируемых лиц отвечали как лица мобилизуемые, так и исполкомы по закону военного времени» [14, с. 33]. Наиболее же известных местных интеллигентов разрешалось привлекать к работе еще до составления списков [5, с. 327].

В феврале 1921 г. уже по приказу Народного комиссариата просвещения Казахской Автономии: «Взяты на учёт должны быть все лица, работающие в области искусств, без различия пола, возраста, национальности и подданства» [15, с. 474], в том числе все музыкальные инструменты, ноты и литература по всем отраслям искусства [15, с. 474]. В то же время, в проведении всеобщей мобилизации «интеллигентных киргиз», Е.Б. Сыдыков усматривает и другой  момент, именно мобилизация становится опорой безопасности «для тех, кто стремился скорее и, главное, всеохватно полностью добиться освобождения находящихся под следствием или арестом алашординцев…» [7, с. 116].

В марте 1921 г. года был проведен и учёт литературных работников Усть-Каменогорского уезда, в том числе: литераторов, журналистов, репортеров, хроникеров, корректоров и выпускающих (секретарей газет и журналов). Регистрации с составлением расширенной анкеты подлежали все упомянутые специалисты в возрасте от 18 до 65 лет, независимо от того, где и какую должность занимали. Анкетирование проводилась с выявлением главных «пунктов» биографии: фамилия, год рождения и должность, помимо того, не были забыты - образование, знание иностранных языков, партийность, точный адрес проживания, специальность, род занятий до революции, время работы до революции, точное обозначение характера работы в печати к 1 октября 1919 г. [16, л. 2]. Подобные кампании имели место и в соседнем Западно-Сибирском регионе, где в июле 1921 г. была объявлена мобилизация и учёт всех технических, агротехнических, художественных и художественно-промышленных сил Сибири [17, с. 89-90].

Несмотря на развернутую кампанию по мобилизации «интеллигентных сил» в органы власти, среди казахской интеллигенции имел место отказ от сотрудничества в работе с органами Советской власти: «Переход власти то к белым, то к красным и преследование одной властью служащих при другой у интеллигентных киргизов окончательно отбил охоту вообще к службе. Этим именно объясняется то странное явление, которое наблюдается у интеллигентов-киргизов, сидящих дома, предпочитая свои личные занятия всяким общественным или государственным. Даже многие выбранные населением или назначенные властью в советские учреждения лица не идут или идут неохотно» [5, с. 329].

Вообще, трудности и сомнения, испытанные художественной интеллигенцией в пору перехода на сторону Советской власти, хорошо известны и обозначены в исторической литературе. Так, авторами известного коллективного труда «Советская интеллигенция (этапы формирования и роста 1917-1965 гг.)» подчеркивалось, что именно в среде художественной интеллигенции, среди писателей, артистов, художников, музыкантов, архитекторов переход на сторону Советской власти был наиболее сложным и длительным. Неверия в творческие силы народа не избежал даже пролетарский писатель А. М. Горький [18,с. 72].

В числе предпосылок открытого неприятия интеллигенцией Октябрьской революции современными исследователями выделяется несколько. В том числе и то, что интеллигенция была вырвана из привычной среды, инфраструктуры, произошла резкая ломка старых ценностей, усиливало неприятие и резкое ухудшение материального положения, коснувшееся практически всех групп интеллигенции. Однако, главной причиной неприятия интеллигенции Октября 1917 г., все же являлось то, что «интеллигенция, если и хотела перемен, то в любом случае не качественного обновления основ общественной системы, а лишь ее модернизации» [19, с. 76].

Применительно к реалиям Восточного Казахстана 20-х гг. отметим, что все вышеперечисленные причины стали значимыми и для местной казахской  интеллигенции в ее оценках революционных событий. Так, слои культурной элиты, выражавшей интересы феодальной верхушки, неохотно шли на сотрудничество с Советской властью [20, с. 63] и «малейшие неудачи, трудности, перебои в обеспечении их продовольственными товарами, задержка заработной платы служили поводом для антисоветских выступлений». Выжидательной тактики  стали придерживаться и многие рядовые представители интеллигенции «не будучи уверенными в стабильности нового строя» [20, с. 63].

Как представители художественной интеллигенции губернии выражали  свое несогласие с политическими изменениями и победой большевиков в Гражданской войне? Изучение биографий деятелей искусства края показывает несколько вариантов развития отношений. Так, вполне определенную поведенческую линию невмешательства по отношению занял известный поэт и мыслитель Шакарим Кудайбердиев, в годы Гражданской войны бывший членом Алаш-Орды и областного казахского суда [21, с. 236]. Разочаровавшись в действиях Алаш-Орды, а позже и в действиях большевиков еще в сентябре 1918 г., он с горечью признался: «Я зря стараюсь. Руководители и не собираются людей делать народом. Как всегда распри! Все тот же карьеризм. Эгоизм. Та же клановость, не собираются расставаться с партиями! Чтобы защитить народ, поддержать справедливого – нет такого. Бедному народу кроме несчастий, сыплющихся на голову, ничего не дано. Я увидел, что на них надеяться нечего. А ведь это самые образованные люди. Я поверил в то, что они поведут народ по пути справедливости. Ошибся!» [21, с. 240]. Критическое осмысление пережитого, действий властей (с одной и с другой стороны) заставило философа уединиться. С осени 1918 по 1924 гг. Шакарим живет в своем отдаленном жилище, на джайлау Кен-Коныс, где занимается творчеством, стараясь не иметь контактов ни с Алаш-Ордой, ни с новой властью [21, с. 255].

С настороженностью к новой власти относился и молодой учитель, начинающий тогда писатель А.М. Волков (1891-1977), бывший в эпоху Временного правительства в Усть-Каменогорске заместителем председателя Земского собрания, заместителем председателя Гордумы и корреспондентом небольшевистской газеты «Друг народа» [9, с. 71]. Приняв целиком и полностью Февральскую революцию, после Октябрьской, А. Волков несколько дистанцировался от политики, не вступил в комсомол, избирая для себя в качестве основной - педагогическую деятельность.

В непримиримой конфронтации с партией большевиков оказались некоторые представители русской писательской интеллигенции, в том числе и талантливый писатель, уроженец Восточного Казахстана Г.Д. Гребенщиков (1883-1964). В 1920 г. он эмигрировал из Крыма в Турцию, затем во Францию и, наконец, в США. Советская критика 20-60-х гг. XX в., комментируя факт отъезда Г.Д. Гребенщикова за границу, отмечала: «Победу Советской власти воспринял болезненно, как личное оскорбление» [22, с. 199].

Таким образом, несогласие художественной интеллигенции губернии с победой большевиков в Гражданской войне приняло различные формы - от радикального неприятия, выражаемого в эмиграции, до более мягких форм, проявленных в самоустранении от текущих общественно-политических событий либо в переходе к иным сферам деятельности, политически более безопасным.

Определенные трудности прослеживались и во взаимоотношениях властей с мобилизованными интеллигентами, поскольку члены семипалатинского ревкома им не доверяли. Так, в докладе Сибирскому революционному комитету (деле - Сибревком) от 9 марта 1920 г. указывалось: «Мобилизация киргизской интеллигенции даст все, что угодно, только не советских работников» [5, с. 329].

Хорошо известно и высказывание С. Садвакасова, данное им по поводу молодой киргизской (казахской – прим. автора) интеллигенции, на совещании ответственных работников Семипалатинска в мае 1921 г.: «Что касается непосредственно киринтеллигенции, то КирЦИК подходит к ней очень осторожно, ибо она очень немногочисленна, загнана и принижена царской властью, и привлечь ее к работе несколько рискованно. Каждого квалифицированного киринтеллигента приходится принимать на советскую службу с большой осторожностью…»[6, с. 321-322].

Тем не менее, некоторые последователи Алаш-Орды вошли в состав советских партийных органов. В инородческом отделе губбюро РКП (б) работали бывшие алашординцы, представители интеллигенции - Ж. Аймаутов, М. Турганбаев, Чикибаев. Возглавлял его молодой М. Ауэзов [5, с. 321-322], приложивший немало сил при проведении первоочередных культурно-образовательных реформ региона. Политическая карьера М. Ауэзова пошла вверх, когда он стал членом ЦИК Казахской автономии и делегатом IX Всероссийского Съезда Советов, который проходил в Москве в декабре 1921 г.. Однако осенью 1922 г. двадцатипятилетний М. Ауэзов оставляет государственный пост в Оренбурге, и поступает вольнослушателем в Среднеазиатский Туркестанский университет в Ташкенте [21, с. 251]. После учебы в Ташкенте он поступает на учебу в Петроградской государственный университет на филологическое отделение.

Значительная часть национальной интеллигенции стала успешно работать на ниве просвещения. В редакционную коллегию при Госиздате Киргизской КАССР, созданной в декабре 1920 г. в Оренбурге при председателе КирЦИКа С. Мендешеве, вошли: А. Байтурсынов, А. Букейханов, С. Садвакасов, Х. Болгамбаев. Первыми печатными книгами стали сборник стихов Абая Кунанбаева и басен-загадок Ахмеда Байтурсынова [23, с. 164]. В постановлении собрания от 31 января 1921 г. С. Садуакасову и Ж. Аймаутову поручалось составить хрестоматию для взрослых [24, с. 374]. Определенным успехом в эпоху всеобщей нехватки и разрузи партийные органы Сибири считали и выход в 1921 г. в Семипалатинске учебников «Есеп-Куралы» и «Уку-Куралы» тиражом в 5 000 экземпляров и «Тель-Куралы» тиражом в 4000 экземпляров. Авторство последнего принадлежало А. Байтурсынову и М. Дулатову [23, с. 163].

Местные губернские интеллигенты, принявшие Октябрьскую революцию, активно продолжили работать в новых социально-политических реалиях. К примеру, известный казахский журналист, публицист Сабит Донентаев (1894-1929) работал с 1923 г. в семипалатинской газете «Қазақ тілі», театральное искусство сначала в Семипалатинске, затем в Алма-Ате развивал зачинатель казахского театра режиссер Жанат Шанин (1891-1938).

Показательна биография известного казахского акына, композитора Асета Найманбаева (1867-1922) [25]. Откочевавший вместе с казахскими родами на предреволюционной волне 1916 г. в Китай, А. Найманбаев после победы Октябрьской революции, задумался о возвращении на родину. Причинами послужили не только ностальгия, но и симпатия к проводимым большевиками коренным преобразованиям. Однако ранняя смерть поэта в Кульдже помешала  возвращению. Лирическое возвращение на родину А. Найманбаева произошло в 1925 г., когда С. Сейфуллин выпустил книгу его произведений [26].

Энтузиастами и подвижниками культуры 1920-х гг. стала молодая интеллигенция Восточного Казахстана. Среди русских интеллигентов, принявших революцию, оказались молодые тогда писатели и журналисты: при первой же возможности перешел на сторону партии большевиков и «воевал с колчаковцами до их полного разгрома в Усть-Каменогорске» писатель Ефим Пермитин (1895-1971) [27, л.1-2], с 1918 г. воевал в рядах Красной Армии против Колчака будущий художник Михаил Гайдукевич (1898-1938) [28, с. 2-3].

Значительную научную, культурную и просветительскую деятельность уже при новой власти вели маститые сотрудники Семипалатинского Отдела Русского Географического Общества, в том числе ученый-краевед, публицист Б. Герасимов (1872-1938), коллекционер и литератор Д.Ф. Портнягин (1875-1938) и другие деятели культуры Семипалатинской губернии.

Полагаем, что приведенные выше факты поддержки интеллигенцией (как молодой, так и более возрастной) новой власти не могут быть случайными. Поскольку характеризуют целый пласт отношений провинциальной интеллигенции к культурной политики СССР 1920-х гг. Несмотря на огромные материальные, бытовые, социальные сложности периода, примкнуть к большевикам интеллигенцию заставил дух преобразований эпохи, их здравый реализм и объективное восприятие сложившейся ситуации.

Для Восточного Казахстана немаловажным фактором послужил и личный пример деятельности коммуниста П.П. Бажова (1879-1950). В сентябре 1918 г. П.П. Бажов становится членом РКП (б) [29], а летом 1919 г. он приезжает на самую границу Семипалатинской губернии с целью налаживания подпольной партизанской работы. Его явка располагалась в трех километрах от Усть-Каменогорска, на Верхней Пристани, в доме Рябовой Матрены Антоновны. По воспоминанию жены писателя Валентины Александровны: «…В это время Павел Петрович принимал участие в организации партизанского движения в районах Рудного Алтая. Разъезды, связанные с работой «страхового агента», давали возможность бывать в различных районах края, главным образом в Риддере и на Бухтарме» [30, с. 171].

После установления Советской власти в городе П.П. Бажов, известный в крае под фамилией П. Бахеева, налаживает выпуск большевистской газеты «Известия Усть-Каменогорского уездного ревкома» и, параллельно, один выполняет работу редактора. Газета освещала события, проходившие на обширной территории Усть-Каменогорского и Бухтарминского края, помещала приказы и распоряжения ревкома и высших органов власти [30, с. 176].

Когда издание газеты из-за отсутствия бумаги временно было прекращено, П.П. Бажова приказом по Усть-Каменогорскому ревкому от 13 марта 1920 г. назначают заведующим отделом народного образования [30, с. 181]. На своем посту представителям Усть-Каменогорского Совдепа, обывателям и местной интеллигенции не могли не понравиться такие качества Бажова как грамотность, выдержанность, доброжелательность, умение вести дискуссии с оппонентами и выступать перед публикой [31, с. 108], а также его огромная работоспособность. За короткий период П.П. Бажовым была налажена сеть трудовых школ в уезде, направлено для работы в школах 87 учителей-казахов, в городе был открыт Народный дом, образована мусульманская группа из 23 человек, большое внимание уделено работе центральной библиотеки - за полгода Советской власти ее фонд увеличился в два раза [30, с. 182,183].

В течение 1920 г. П.П. Бажов занимает и другие важные посты в уезде: председателя уездного бюро профсоюзов, затем - председателя уездного комитета РКП (б) [30, с. 186]. При его активном участии велась продразверстка на Рудном Алтае - заготовка скота в Бухтарминском крае, хлеба в селах Усть-Каменогорского уезда…Когда в 1920 г. к нему обратились молодые литературы Н.И. Анов и Г. А. Тотин с инициативой создания Литературного объединения «Звено Алтая», П.П. Бажов дал свое согласие [30, с. 197].

16 февраля 1921 г. Павел Петрович как член губкома партии переезжает вместе с семьей в Семипалатинск, где работает в губпрофсовете. В апреле этого же года, из-за ослабления здоровья (малярия), вынужден был возвратиться на Урал[30, с. 198]. Итогом деятельности П.П. Бажова на Востоке Казахстана в 1919-1920 гг. стало налаживание отрасли просвещения, развитие издательского дела, создание новых очагов культуры, что, несомненно, послужило положительным примером образа партийца и привлекло на сторону большевиков значительную часть творческой интеллигенции.

Таким образом, предпринятый в начале 1920-х гг. комплекс мер в отношении к деятелям искусства региона, включал и чисто бюрократические инструменты: учёт представителей творческой интеллигенции, ее мобилизацию на советскую службу, политические рычаги - проведение амнистии бывших алашординцев. Совокупность проведенных мероприятий, а также быстрота и решительность партийного руководства в принятии решений, показывает осознание значимости «интеллигентского вопроса» на местном уровне.

В результате последовательных действий большевики в период 1920-1924 гг. сумели снять остроту первых лет восстановительного периода и, привлечь на свою сторону десятки местных интеллигентов, в том числе представителей национальной партии Алаш. Помимо знаковых фигур, творцов «первой величины» сторонниками новой власти становились рядовые интеллигенты, чья деятельность способствовала восстановлению работы органов печати, управления, местных очагов культуры: Народных домов, театров, музея, библиотек, художественных студий и т.д.

Литература

1. Золотарев О.В. Интеллигенция Советской России в Нэповские годы // Интеллигенция и мир. 2011. №4. С. 31-46.
2. Григорьев В.К. Относительно характера и форм исторического процесса в Казахстане в 20-30-е годы // История Казахстана: белые пятна : сборник статей. Алма-Ата: Казахстан, 1991. С. 217-223.
3. Движение Алаш : сборник документов и материалов. 1918-2007. Т. 4 Алматы: Ел-шежіре, 2008.  468 с.
4. Город Алаш. Сборник документов. Составители Е. Сыдыков, В. Кашляк. Семей, 2010. 366 с.
5. Аманжолова Д.А. Алаш: исторический смысл демократического выбора. Алматы: Таймас, 2013. 383 с.
6. Россия и Центральная Азия. 1905-1925 гг.: сборник документов. Караганды: Издат.-во КарГу, 2005. 494 с.
7. Сыдыков Е., Малышева М. Сибирь и Казахстан. (Национально-территориальное размежевание Сибири и Казахстана. 1919-1922 гг.). Семей, 2010. 393 с.
8. Из доклада сотрудников ГПУ в Кироблком РКП (б) «О групповой и персональной характеристике, сущности и деятельности Алаш-Орды и националистов киргиз, а также вообще кирработников» / Этнополитические и этносоциальные процессы в Центральноазиатских окраинах России в период революции 1917 г. и первые годы советской власти. Документы и извлечения. Барнаул. АЗБУКА, 2016. С. 400-409.
9. Деев В. Александр Волков на Рудном Алтае // Писатели Георгий Гребенщиков, Александр Волков, Николай Анов и Ефим Пермитин на Рудном Алтае. Усть-Каменогорск: ВКГУ им. С. Аманжолова, 2006. С. 52-83.
10. Священномученик протоиерей Александр Дагаев (†1920)/ Православие в Прииртышье. Официальный сайт Семипалатинского благочиния Усть-Каменогорской и Семипалатинской епархии. URL: http://pravsobor.kz/Eparhiya/Y-K_blagochinie/sv_sv_y-k/Dagaev.html (дата обращения: 6.05.2018).
11. Герасимов С.Н. Установление Советской власти в Усть-Каменогорске и в районе Рудного Алтая 1917-1921 гг. Усть-Каменогорск: Облтипография, 1968. 85 с.
12. Постановление Семипалатинского областного ревкома о регистрации работников культурного строительства 22 декабря 1919 г. / Культурное строительство в Казахстане. Сборник документов и материалов. Под ред. Абдулкадырова М. А. Алма-Ата: Казахстан, 1965. С. 32-33.
13. Карр Э. История Советской России. Большевистская революция. Книга 1. Пер. с англ. / Предисл. А. П. Ненарокова. М.: Прогресс, 1990. 771 с.
14. Из сообщения Кирревкома о мобилизации интеллигентных сил края. 27 января 1920 г. С.33/ Культурное строительство в Казахстане. Сборник документов и материалов. Под ред. Абдулкадырова М. А. Алма-Ата: Казахстан, 1965. 33 с.
15. Из приказа Наркомпроса КАССР о взятии на учет работников искусства, музыкальных инструментов. 2 февраля 1921 г. / Культурное строительство в Казахстане. Сборник документов и материалов. Под ред. Абдулкадырова М. А. Алма-Ата: Казахстан, 1965. С. 474-475.
16. Государственный архив Восточно-Казахстанской области ГАВКО Ф. 752. Оп. 2. Д. 612.
17. Постановление Сибревкома об учете, перерегистрации и мобилизации технических и хозяйственных сил в Сибири / Власть и интеллигенция в Сибирской провинции (конец 1919-1925 гг.). Сборник документов / Сост. Красильников С.А., Осташко Т.Н., Пыстина Л.И.- Новосибирск, ЭКОР, 1996. 398 с.
18. Советская интеллигенция (этапы формирования и роста 1917-1965 гг.).-Издательство «Мысль», М., 1968 г. 432 с.
19. Булавка Л. Феномен советской культуры. М. Культурная революция, 2008 288 с.
20. Тастанов Ш.Ю. Казахская советская интеллигенция: (проблемы становления и развития). Алма-Ата, 1982. 256 с.
21. Сыдыков Е. Шакарим. М., Молодая гвардия. 2012. 350 с.
22. Морозова О.С. Г.Д. Гребенщиков и американская деревня Чураевка, штат Коннектикут 198-203 // Американские исследования в Сибири. Вып. 8. Материалы Всероссийской научной конференции выпускников Программы Фулбрайта «Американские идеи в гуманитарных исследованиях ученых Сибири», Томск, 12-14 окт. 2004 г.Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. С. 198-203.
23. Познанский В.С. Из истории привлечения национальной интеллигенции к советскому строительству // История Казахстана: белые пятна : сборник статей . Алма-Ата: Казахстан, 1991. С.155-169.
24. Протокол объединенного совещания, созванного Наркомпроссом и членом редакционной комиссии при Госиздате КирССР А. Байтурсыновым по вопросу составления и перевода учебников для казахской Единой трудовой школы I и II ступени / Этнополитические и этносоциальные процессы в Центральноазиатских окраинах России в период революции 1917 г. и первые годы советской власти. Документы и извлечения. Барнаул. АЗБУКА, 2016. С. 373-374.
25. Найманбайулы Асет (1867-1922) // Централизованная библиотечная система города Семей URL: http://www.cbssemey.kz/index.php?option=com_content&view=article&id=547&lang=ru (дата обращения: 19.05.2018).
26. Найманбайулы Асет (1867–1922 гг.) // Тарих URL: http://www.tarih-begalinka.kz/ru/history/modern/figures/naymanbayuly/ (дата обращения: 18.05.2018).
27. Государственный Архив Восточно-Казахстанской области. ГАВКО. Ф. 434. Оп.1. Д.19.
28. Гадеева Ф.Ф. Михаил Гайдукевич. Каталог. ГМИ Каз. ССР., Алма-Ата, 1958. 12 с.
29. Бажов П.П. Биографии/Litra.ru.Портал. URL. http://www.litra.ru/biography/get/wrid/00024101184773068632/ (дата обращения: 12.12.2017).
30. Черных С. Два года и вся жизнь / С берегов Иртыша. Алма-Ата: Казахстан, 1981. 288 с.
31. Сутырин В.А. П.П. Бажов в революции // Вопросы всеобщей истории. 2006. №18. С. 107-109.

 

 

Издано в сборнике:

Рахматулина Е.Ю. Советская власть и художественная интеллигенция Восточного Казахстана в начале 1920-х гг. // Гражданская война в регионах России: социально-экономические, военно-политические  гуманитарные аспекты: сборник статей / УИИЯЛ УдмФИЦ УрО РАН.- Ижевск: Алкид, 2018 -  С.315-330.

 

< Prev		Next >