На базе Восточно-Казахстанского областного этнографического музея в пятый раз прошел республиканский семинар директоров музеев. Почему именно здесь? Ответ, видимо, следует искать в личности директора – заслуженного работника культуры Казахстана Николая Зайцева. Благодаря этому человеку город славен не только своим уникальным этнографическим музеем, но и еще многим другим, из-за чего лица у людей становятся добрее, и мягче. А ведь музейным работником Зайцев стал случайно.

- Родом я с Урала, а в эти края попал по независящим от меня обстоятельствам. У меня болела мама, и нужно было менять климат. В Лениногорске жила старшая сестра, она с восхищением описывала в своих письмах природу Восточного Казахстана. Так мы с мамой попали сюда.

В те годы мы все были романтиками. Я, например, мечтал стать геологом, поэтому, как приехал в Лениногорск, сразу пошел устраиваться геологоразведочную экспедицию. Но вскоре мне пришлось оттуда уйти, потому что с получением квартиры там были туманные перспективы. Горком комсомола предложил мне поехать библиотекарем в Бутаковку – старинное кержачье село под Лениногорском. Не проработал и месяца как меня пригласили  работать по совместительству в школу. Там я по результатам проверки, устроенной гороно, неожиданно оказался лучшим учителем.

Инспектировала нас Екатерина Ивановна Драп. «Какая культура, когда у тебя прекрасные педагогические данные»,- сказала она, когда я заявил, что собираюсь поступать в институт культуры.

Екатерина Ивановна лично проследила за тем, чтобы я поступил в пединститут на исторический факультет. После этого я десять лет проработал в школе. Чтобы история не была «мертвым» предметом, я начиная с 1968 года стал собирать экспонаты, которые хранил за занавеской в школьном вестибюле. Четвероклассники работали научными сотрудниками, а пятиклассники экскурсоводами и хранителями фондов. Ни одна вещь в музее за эти годы не была украдена, хотя среди экспонатов были и серебряные монеты, и оружие, и антикварные вещи…

Наш музей рос, мы достаточно серьезно заявляли о себе на всевозможных взлетах, делали выставки в Усть-Каменогорске и в Алма-Ате, нас стали приглашать в ЦК комсомола Казахстана, писать о нас в газетах…

- Говорят, этим вы во многом обязаны сыну Натальи Сац, собкору «Комсомольской правды» по Казахстану Розанову?

- В наш музей он приехал, кажется, в качестве корреспондента «Ленинской смены». Это был человек глубокой эрудиции, прекрасной памяти и необыкновенной интеллигентности. Вместе со своей супругой  Надеждой Серге­евной он часто бывал у меня в гостях в Бутаковке. Знавал я и его мать, Наталью Ильиничну Сац. Хоть и производила она впечатление суровой и очень се­рьезной дамы, но была она чело­веком удивительно увлеченным.

Но вернемся к теме музея. В 1972 году Бутаковский школь­ный музей отделился от школы и стал филиалом Лениногорского этнографического музея, а в 1978 году нам присвоили статус областного этнографического

музея со штатом 55 человек. К 1983 году популярность настоль­ко выросла, что музей пришлось перевозить из Бутаковки в Усть-Каменогорск.

С той поры мы отремонтиро­вали и освоили три заброшенных здания. Практически на. нашей базе вырос музей искусств, мы проводим у себя мероприятия областного и республиканского масштаба, организовываем выс­тавки. Сейчас только что верну­лись из Москвы, где в рамках Года Казахстана в России пока­зывали Восточный Казахстан как промышленную область.

—  Как вы пережили трудный период, связанный с переходом страны к рыночным условиям?

—  У нас было громадное хо­зяйство, содержать его стало практически невозможно, но мы не продали ни одной пяди зем­ли, ни одного объекта. Как мы выжили? Брались за все и не чу­рались черновой работы. Штат был 250 человек - стал 86. То есть научные сотрудники по со­вместительству превратились в техничек и дворников. Еще мы проводили коммерческие меро­приятия — от платных вечеров до покраски и продажи пасхальных яиц. Посыпались заказы на орга­низацию празднования Наурыза, айтысов, всевозможных тор­жеств, массовых мероприятий и международных выставок. Зара­ботанные таким образом деньги шли на оплату отопления, осве­щения, на зарплату сотрудникам и даже на покупку экспонатов и техники.

—  На попечении вашего музея находятся городские парки, дет­ский городок и зоопарк. Справля­етесь?

—   Этнографическому музею отдали под опеку парки имени Кирова, Жамбыла и детский го­родок. Можно было отбоярить­ся, но с другой стороны, все это включает в себя элементы воспи­тания, и мы становимся ближе к аудитории. В детском городке, например, на протяжении всего лета, одновременно с играми шли передвижные выставки.

Никто не вдумывается в смысл фразы «Красота спасет мир». А ведь мы убедились, что так оно на самом деле и есть. Если дать людям возможность красиво от­дохнуть, то не будет унылых и злых лиц. Сейчас мы ведем не­запланированную реконструк­цию парка имени Жамбыла, уже на одну треть благоустроили га­зонами, делаем торшерное освещение... Нынешней весной поса­дили 20 тысяч тюльпанов, в на­ших парках цветет 70 видов пио­нов, народ специально приходит, чтобы полюбоваться на них.

Мне самому сейчас трудно по­верить в то, что раньше парк име­ни Жамбыла был совершенно заброшенным, люди пробегали по нему, не останавливаясь. Ник­то не гулял здесь по вечерам. Сейчас в парке стоит 70 скамеек и множество урн. Правда, кто-то еще пишет на спинках скамей, но мы моментально все это стира­ем. И у нас, слава Богу, меньше стали топтать газоны. «Все это ваше — говорим мы горожанам, — вы хозяева». Была бы возмож­ность, я бы в парке Жамбыла ус­тановил часовенку вместо разру­шенного Покровского храма.

А вот что касается зоопарка, бывший тогда акимом области Виталий Метте просто-напросто заставил меня его «взять». К нам сейчас каждый день несут изра­ненных и подбитых зверей и птиц.

Вот как, например, к нам по­пала медведица Машка. Какие-то циркачи заточили медвежонка в клетку размером с маленький хо­лодильник и при отъезде забыли его в брошенном автобусе на ок­раине города. Те полгода, что он там находился, его кормили чем могли окрестные ребятишки. Потом кто-то из взрослых сооб­щил о медвежонке нам. Когда мы приехали, у него был рахитичный живот, атрофированные лапы, изменения в челюсти, потому что

ничего, кроме печенья и сухарей, он не ел, пришлось сажать его на специальную диету. Сейчас мед­ведица очень любит общаться с людьми и позировать фотогра­фам.

—   Вы могли бы рассказать о необычных ситуациях, связанных с приобретением экспонатов?

—   Да, вот недавно мы купили громадную кумысницу, сделан­ную из капа (нароста на дереве). За нее, конечно, требовали беше­ных денег. У меня были бессон­ные ночи, пока шел этот двухне­дельный торг. Не представляю, что бы со мной было, если бы эта вещь куда-то ушла.

Еще помнится такая ситуация. Мы же выдаем справки для предъявления таможенной служ­бе на вывоз экспонатов за рубеж. Так вот, попросили у нас справ­ку на вывоз бытового серебра. Прибегает главный хранитель фондов и кричит: «Какое быто­вое серебро?! Это столовое се­ребро высочайшей пробы из 168 предметов, антиквариат начала прошлого века!». Дело в том, что за пределы страны можно выво­зить только те изделия, которые произведены после 1940 года... А хозяйка завтра уезжает, при­шлось отдать ей тысячу долла­ров, на которые мы планирова­ли отремонтировать машину.

Или приносят, например, ико­ну и называют такую цену! У нас, разумеется, таких денег нет, и мне приходится пить валидол. Вообще за пределы области не­легально вывозится громадное количество икон, старопечат­ных книг, ювелирный украше­ний и антиквариата. По нашим данным, из них можно было со­здать не один музей. Но что де­лать? К каждому кургану и к каждой иконе не поставишь ох­ранника. Совсем недавно, на­пример, у нас была попытка ог­рабления выставки икон. Во­ришку вытащили из окна за штаны. Вот на что я не жалею денег, так это на самые совре­менные методы охраны музеев.

Меня часто спрашивают: зачем, дескать, в наше время, когда люди живут в жестоком ритме, музеи. Что я могу на это ответить…

Недавно в нашем музее побывал японец, он сказал, что объездил весь мир. Посетил и Британский национальный музей, который имеет возможность покупать на международных аукционах картины и за 50, и за 60 миллионов фунтов стерлингов, поскольку располагает средствами и благодаря спонсорской помощи и за счет бюджета. А у нас…

«Все трудно, - отвечают наши деловые люди на просьбу помочь, - почему я должен помогать?» Так вот, японец, с большим интересом все посмотрел, детально прощупал казахскую юрту. Когда человек относиться к старине с  не наигранным трепетом, а потом заявляет, что ему, здесь было не менее интересно, чем в Британском национальном музее, значит музеи нужны.

В настоящее время из-за нехватки средств многие краеведческие музеи  в районных центрах не работают, хотя в их фондах хранятся ценные и даже уникальные коллекции. Есть ли какой-то выход из этой ситуации? Чтобы вернуть к жизни незаслуженно забытое собрание старины, необходимо разработать программу поддержки малых музеев, которая по примеру России, представляла бы возможность экспонировать выставки из провинции в крупнейших музеях  республики. А для обмена информацией о возможностях фондов и выставочных залов Казахстану необходимо собственное издание. Например, наш этнографический музей благодаря публикации в российском журнале «Мир музея» нашел в Томской и Новосибирской областях партнеров, выразивших согласия на обмен выставки.

Галия Шимырбаева

2003 год